9 октября в российский прокат выходит новая лента Никиты Михалкова «Солнечный удар». О долгом пути к премьере режиссер рассказал корреспонденту «Известий».

— Как вы не раз говорили, к этой картине вы шли почти четыре десятилетия. Но почему все-таки Бунин, далеко не самый кинематографичный писатель?

— На мой взгляд, для режиссера внешняя некинематографичность — это в большой степени мотивирующее начало, вызов самому себе. Согласитесь, ведь, например, Чехова тоже трудно назвать легким автором: в его произведениях всё самое важное заключено не в тексте, а в подтексте. Бунин же еще в большей степени многослоен, его тексты наполнены особым воздухом, совершенно неуловимой аурой, которая как бы проникает в читателя, заполняя его сознание. Бунинские новеллы держат читателя даже по прошествии длительного времени, во многом благодаря их особому воздуху. Так было и со мной. Мне страстно хотелось найти кинематографическое воплощение этого бунинского воздуха, дыхания. Это самый настоящий вызов для режиссера. Не могу утверждать, что я этого достиг, но совершенно точно могу сказать, что долго и кропотливо к этому шел.

Если возвращаться к истокам, обратиться к творчеству Бунину, а именно попробовать экранизировать «Солнечный удар», посоветовал мне гениальный киновед Владимир Дмитриев. Он не только потрясающе знал и любил кино, но и тонко чувствовал силу и сложность произведений некинематографичных авторов. После выхода на экраны одного из моих фильмов, это было в начале 1970-х, Владимир Юрьевич подошел ко мне и сказал: «Ты обязан взяться за Бунина, за «Солнечный удар»!».

Я прислушался тогда к его совету и перечитал «Солнечный удар». Перелистывая последнюю страницу этого небольшого, но абсолютно уникального и ни на что не похожего рассказа, я отчетливо понял, что неуловимую легкость, таинственность и магнетизм «Солнечного удара» практически невозможно запечатлеть на кинопленке. Но во чтобы то ни стало я хочу показать зрителям того Бунина, которого я нашел, прочувствовал. Понимая бесперспективность моей задумки — в то время к Бунину относились, мягко говоря, прохладно — я все-таки подал заявку на Мосфильм. Время шло, я приступил к съемкам другой своей картины, позже — следующей. Но мысль о «Солнечном ударе» не оставляла меня. Вновь и вновь я возвращался к Бунину, перечитывая и другие его произведения, его дневники, я пытался почувствовать самого автора, уловить ход его мыслей, понять, как из простой последовательности слов и предложений рождается то уникальное движение воздуха в произведениях, я хотел прикоснуться к «живому» Бунину.

Каждое новое мое возвращение к произведениям Бунина становилось для меня в какой-то степени откровением. Подчас Иван Алексеевич представал совершенно незнакомым мне автором.

Во многом благодаря моим многократным возвращениям к его творчеству и родилась идея соединить два совершенно разных по настроению и тональности произведения — «Солнечный удар» и «Окаянные дни». Эти произведения как две противоположности писателя: Бунина легкого, невесомого, способного прикоснуться к беззаботности и счастью, и Бунина утомленного, даже изможденного, разозленного и поглощенного одиночеством.

В 2010 году совместно с прекрасным сценаристом Владимиром Моисеенко мы начали писать первый вариант сценария. Через некоторое время работа была прервана в связи с его трагическим уходом из жизни. Лишь спустя время я продолжил написание сценария, в качестве соавтора пригласив своего давнего друга Александра Адабашьяна.

— В итоге в титрах три фамилии сценаристов. Ваш фильм состоит из двух равнозначных сюжетных линий, которые отличаются и интонационно, и стилистически. Как шла работа?

— Путь этого сценария был трудным. Ведь мы старались в первую очередь экранизировать не произведения, а автора. Автора, написавшего легкий, как ветерок, рассказ «Солнечный удар», и автора — свидетеля гибели русского мира, ведущего жесточайшие хроники конца целой исторической эпохи. Мы хотели показать в фильме разного Бунина, контрастного, узнаваемого и абсолютно незнакомого.

Вместе с Владимиром Моисеенко мы подняли и перечитали огромный пласт исторических документов и исследований о Гражданской войне, красном терроре в Крыму, Белом движении. Мы исследовали протоколы, приговоры, стенограммы допросов, перечитывали мемуары участников Гражданской войны.

Все нами прочитанное произвело на нас сильнейшее впечатление, страшнейшие образы запечатлелись у нас в памяти и не отпускали нас в процессе написания первого варианта сценария: брошенные лошади, которые бродят по пустынному Крыму и засовывают морду в щели заборов в поисках пропитания; лишившийся своего хозяина артиллерийский конь — огромный, мощный, брошенный на произвол судьбы, несколько дней стоявший на краю обрыва и смотрящий в море, куда ушли корабли с теми, с кем он вместе воевал, обессилев сам бросается с обрыва вниз; обезумевший от моря виденной им крови матрос со звериным оскалом что есть силы рубит шашкой дуб, потому что кроме дуба рядом никого нет, а был бы кто угодно — зарубил бы не задумавшись, и много чего другого.

Перечитав первый вариант сценария, я был в ужасе! Я понял, что не должен и не могу это снимать.

Когда мы продолжили работу над сценарием уже с Александром Адабашьяном, мы кардинально переработали материал. Правда не бывает одна, поэтому мы убрали из сценария почти всё, что касалось зверств с обеих сторон-участниц Гражданской войны, мы старались показать героев в соединении их противоположностей, их неоднозначность и многогранность, не деля их на хорошее и плохое. Мы сосредоточились на самом, на мой взгляд, главном — ответе на вопрос «Как все это случилось?». Это центральный вопрос картины.

Как случился «солнечный удар»? Как случились «окаянные дни»? Как «солнечный удар» сменился «окаянными днями»? Как всё это случилось? Где эта грань, поделившая эпохи?

И ведь этот вопрос как никогда актуален сейчас. Давайте посмотрим на майдан. Как всё благородно начиналось — с нескольких сотен людей, которые собрались, чтобы выразить свое негодование по поводу правительства Януковича, коррупции, воровства и бессмысленной чиновничьей роскоши на фоне нищеты большинства. А чем всё кончилось?

Я никогда не позволял себе снимать актуальные фильмы. Но с «Солнечным ударом» повторилось тоже, что когда-то с фильмом «12»: мы начинали снимать, предчувствуя то, что на момент выхода картины стало свершившимся фактом.

— Один из героев-белогвардейцев в вашем фильме утверждает, что в революции виновата русская литература XIX века.

— Эти слова мне как-то сказал, если не ошибаюсь, Виктор Тростников, один из прекрасных, самых парадоксально мыслящих современных философов. Но, если вдуматься, что зачастую делали наши маститые литераторы? Методично ругали всех: и попов, и царей, и господ, и крестьян, и власть, конечно, причем любую власть. Это в принципе тенденции либеральной интеллигенции, которые живы до сих пор. Взять тот же «Марш мира». Вы за мир? Ну, так и я за мир. Но чего же вы выступаете сейчас и против государственной политики? Почему не выступали тогда, когда сжигали людей в Одессе или убивали «Беркут» или когда совершали военный переворот? Почему вы сейчас заговорили о мире, когда ценой огромной крови этот хрупкий мир наконец установили? Знаете, у Розанова есть прекрасный, вечно актуальный текст про русского болтуна… «Русский болтун везде болтается. Русский болтун… сила… главная в родной истории. Он начинает революции и замышляет реакцию…». Это тенденции, которых мы как-то не хотим замечать. Так же было с Украиной. То пропустили, это пропустили. Мелочь, ну да ладно. А потом всё это выливается в нечто невообразимое.

— В вашем фильме много деталей, имеющих характер символов. Так вы пытаетесь перевести драматическую историю в регистр притчи?

— В фильме действительно есть много символических вещей и мостиков — отсылок к Чехову, Эйзенштейну. Скажем, сцена с павлином — это образ вообще из Шмелева. В картине много всего того, что имеет свой междустрочный смысл. Но я бы не хотел это расшифровывать — ведь это самое интересное для вдумчивого зрителя.

— «Солнечный удар» — во многом нетипичный для вас проект. В частности, во всех главных ролях заняты неизвестные артисты. Лишь в нескольких второстепенных появляются маститые актеры, такие, как Виталий Кищенко, Наталья Суркова, Авангард Леонтьев.

— Главной трудностью для меня было найти актрису на роль Незнакомки. Безусловно, есть много прекрасных талантливых актрис на роль этой таинственной неуловимой женщины — в голове я перебрал, наверное, всех. Но ни в ком из них я не смог увидеть ту естественную природную легкость, недосказанность… Я прекрасно знал их возможности, но в «Солнечном ударе» мне хотелось чего-то такого, что нельзя предугадать или предсказать наперед. Поэтому, в первую очередь, я искал не столько актрису, сколько образ — воплощенную неоднозначность, знак вопроса и многоточие. В какой-то момент я даже для себя понял, что если не найду героиню, снимать не буду.

И вот, совершенно случайно, несколько лет назад на одном из моих творческих вечеров в Киеве я встретился со своим знакомым, который представил мне Викторию Соловьеву. Мы разговорились о том, о сем, как правило, в таких беседах совсем необязательном. Речь зашла о городе Торезе, Донецкой области, в котором она родилась. И она, на тот момент студентка второго курса психологического факультета киевского университета, легко и непринужденно, буквально за несколько секунд, показала, как общаются «братки» из ее города. Я для себя отметил, что Виктория очень точно уловила и передала характер показанных ею персонажей. В ней определенно было что-то несформировавшееся и сформировавшееся одновременно. И тогда мне пришла мысль рискнуть и попробовать Вику на роль нашей Незнакомки.

Вернувшись в Москву, я рассказал Борису Николаевичу Любимову, моему очень близкому другу, ректору Щепкинского училища, что есть девушка, качество способностей которой я пока оценить не могу, но, по-моему, есть смысл ее посмотреть.

Сначала Викторию взяли на платное отделение Щепкинского училища, затем перевели на бюджет. Не так давно Вика закончила училище с красным дипломом и теперь играет в театре Ленком. А то, что она еще во время учебы снималась у меня в «Солнечном ударе», мы держали в тайне. Мне было важно, чтобы Виктория не распылила свою внутреннюю концентрацию, чтобы дождалась своего часа, не обесценила душевных сил, вложенных ею в работу над ролью Незнакомки.

— А насчет роли поручика? Несколько лет назад вы планировали взять на эту роль голливудскую знаменитость.

— Более того, у меня на эту роль даже уже был утвержден один известный артист. Однако я взял Мартинса Калиту, актера из театра в Лиепае. И абсолютно об этом не жалею. Да, наверное, Евгений Миронов тоже мог быть прекрасным Поручиком. Но, во-первых, он был занят в другом проекте, а во-вторых, ему пришлось бы именно играть этого 22-летнего офицера.

Калита удивительно профессиональный, очень точный артист, готовый идти на жертвы ради того, чтобы максимально приблизиться к роли. Так ли много актеров, способных за полтора месяца вот так, с ходу, набрать 20 кг, чтобы играть своего персонажа через 13 лет после «Солнечного удара»? Это же два разных человека! Это настоящий актерский класс.

— «Солнечный удар» во многом необычный для вас фильм и в плане продвижения: картина выходит в прокат сразу, минуя фестивали.

— По большому счету, когда ты идешь к картине более 30 лет, и фестивальный, и коммерческий успехи уже не так важны. Конечно, хочется, чтобы картину увидели.

Я понимаю, что такого типа фильмы требуют определенной душевной работы зрителя, и не каждый современный зритель на это готов, но я уверен, что «Солнечный удар» найдет своих поклонников. Убежден, эта картина, к которой зритель будет возвращаться, и не раз. Неравнодушные люди вновь и вновь будут пропускать через себя пьянящее ощущение близости счастья «Солнечного удара», задумываться об ускользающих воспоминаниях, о былой легкости и остерегаться опустошения и неминуемо надвигающегося конца привычного мира, описанного в «Окаянных днях».

Сейчас, наверное, уже можно раскрыть секрет. Как вы знаете, картина должна выйти в российский прокат 9 октября. Однако мировая премьера картины состоится 3 октября в Сербии. Наш выбор для премьеры не случайный. События, описанные во второй сюжетной линии картины, повествуют о годах Гражданской войны. В то тяжелое для России время сербский народ не остался в стороне и оказал ощутимую поддержку десяткам тысяч русских эмигрантов. Для них сербская земля стала не просто временным пристанищем, но и новым домом. В Сербии с особым почтением относятся к культурно-историческим и религиозным местам, которые были основаны еще белым офицерством. Так, в Сербии похоронен Петр Николаевич Врангель, главнокомандующий Вооруженными силами Юга России.

Отмечу еще и тот факт, что участие в работе над картиной приняли три сербских кинематографиста. Одну из главных ролей в картине исполнил молодой сербский актер Милош Бикович. Монтажером картины выступил мой давний товарищ и коллега, профессионал высочайшего уровня Миче Заец, долгое время работавший и продолжающий работать с Кустурицей. Компьютерную графику для фильма создавал мой друг, эксперт своего дела Станислав Попович. Это не первый мой опыт работы с сербскими коллегами, и хочу сказать, что духовная близость, общность ценностей, взаимопонимание и уважение дают всегда непревзойденный результат.

Помимо полнометражной версии фильма, мы приготовили и телевизионную пятисерийную версию для телеканала «Россия 1». Материал для многосерийной версии мы снимали специально, это полноценное самостоятельное произведение, в котором будет много новых героев, отдельных сюжетных линий, деталей, которые объясняют и углубляют содержание фильма.

В «Солнечном ударе» Никита Михалков сыграл обманутого мужа

В кинематографическом плане Бунину везло, наверное, меньше всех из наших классиков первой величины: если Толстого ставят чуть ли не каждые лет пять, а Чехова — и того чаще, то бунинских экранизаций наберется не больше десятка. Слишком сложная для постановщика проза: мало внешних событий, трудно выстраивать занимательный сюжет. Новеллы трудно растянуть даже на короткометражку, чего уж говорить о полном метре.

К «Солнечному удару», одному из самых коротких и лучших произведений Бунина, подступались многие, но в силу различных причин, безрезультатно. Иван Дыховичный, например, был уже в подготовительном периоде, когда от проекта пришлось отказаться. Александр Баширов заявлял о планах сделать экранизацию, в которой действие было бы перенесено в наши дни, но так и не решился.

По словам Никиты Михалкова, ему к этому фильму пришлось идти почти четыре десятилетия. Замысел сложился только после того, как «Солнечный удар» органично слился с «Окаянными днями», дневниковыми записями Бунина времен Гражданской войны. Короткая история любви без будущего поручика и замужней женщины получила необходимое измерение только в контексте мрачной хроники первых смутных лет советской власти.

Оба повествования развиваются параллельно, связанные общим героем. Офицер в исполнении Мартинса Калиты где-то в начале 1910-х переживает любовное приключение на пароходе «Летучий». Спустя несколько лет он же ждет в пересыльном лагере в Одессе другого корабля, который заберет его и остатки белого движения куда-то за границу.

Навеянная Буниным история кардинально переосмыслена, узнаются лишь отдельные коллизии. В целом и общем, это совершенно самостоятельное произведение с неожиданным, даже шокирующим финалом. Несмотря на эпическое обобщение (а «Солнечный удар», ни много ни мало, старается осмыслить причины русских революций) и внушительный хронометраж в три часа, это довольно легкий по ритму фильм, где в большом количестве рассыпаны постмодернистские шутки и аллюзии.

Так, в эпизодических, но колоритных ролях появляются Александр Адабашьян (со-сценарист) и бессменный композитор Михалкова Эдуард Артемьев. На фотографиях мелькнет и сам Никита Сергеевич (в роли обманутого мужа и отца большого семейства), а также продюсер картины, генеральный директор студии «ТриТэ» Леонид Верещагин.

В отличие от предыдущих картин Никиты Михалкова во всех ключевых ролях заняты исключительно малоизвестные и очень молодые артисты. Викторию Соловьеву создатели нашли в Киеве, исполнитель главной роли Мартинс Калита (который с определенного ракурса неотличим от Эвана Макгрегора) прибыл на съемочную площадку из Лиепая. А чрезвычайно популярный сербский артист Милош Бикович, играющий одного из белогвардейцев, специально выучил русский язык, чтобы сняться в «Солнечном ударе».

Источник: Известия